В детстве с сестрою играли в игру,
Помню её и забыть не смогу.
Были прописаны роли, сюжет,
И изменить их возможности нет.
Скарб весь в узлах уже, чайники, зонт,
Куклы спеленуты,близится фронт.
Осень, последний состав уходил
В эвакуацию в Нижний Тагил.
Стремянка-наш поезд, качаем, трясём.
Реальность исчезла, растаял наш дом.
Бабушке 20, дитя на груди,
Год сорок первый, война впереди.
Медиков быстро готовят,
экстерном.
Даже азарт в возбуждении нервном.
Бабушка южная, разных кровей.
Шепчут друзья: «Уезжайте скорей!
Знаете, что они сделали в Польше?
Ребенок у вас, не медлите
больше!»
-Милый профессор, что сталось тогда?
Яков Аркадьевич, как же семья?
Может, минул Вас смертельный угар?
Или забрали всех в Дробицкий яр?
Бомбили в пути, лежим под дождем,
Дети под телом, хоть их мы спасём.
Промокли уж все, прикрылась зонтом.
— Поможет от бомб,- хохотал эшелон.
Взрывов раскаты, ливень и гром,
Девчонка с младенцем лежит под дождём.
Станки на морозе, бараки и тьма.
Выжили как-то, спасала тайга.
Голодно было, санитарка из морга,
Пироги с требухой продавала без торга.
Страшною сказкой всё было для нас.
Ужас всего ощутили сейчас.
Кажется, нервами в землю бы врос,
Если над домом летит бомбовоз.
Внука прижала, лежим на полу.
С Богом беседу я снова веду.
