Той ночью был дождь проливной,
но все изменилось за сутки:
к полудню, созрели сосульки —
звенит ксилофон ледяной.
Ткань поля с тропинкой по краю,
как будто порвалась по шву,
и я по дорожке шагаю,
мосты за собою сжигаю,
ткань поля усердно сшиваю.
И все это — наяву.
За что я на свете живу?
