Смерть героя

Кап…. Кап… Кап… Кап… Кап… «Заткнись, сука. Воды бы. А лучше водки».

– Ден, прикрой меня!

– Ложись!

Ба-бах!

Денисов вскакивает на кровати, его мутные глаза широко распахнуты. Дыхание сбившееся – жадно глотает спёртый воздух. Во рту навязчивый металлический вкус. Он спускает ноги и сидит минуту. Ему вдруг кажется, так же, как казалось когда-то в детстве, что сейчас в любой момент кто-то может схватить его за ногу. Он тут же встаёт и ковыляет в кухню. Идёт к раковине. Вода из крана ритмично капает. Денисов отворачивает вентиль, набирает в кружку холодной воды и залпом выпивает. Рядом с коркой чёрного хлеба на столе лежит лимон и валяется грязный кривой нож – наконец-то наточил. Денисов берёт нож в руку, большим пальцем слегка трогает лезвие – довольно хмыкает. Звякает мобильник – пришло сообщение. От кого это в такую рань? Денисов проверяет: незнакомый номер, прислали только одно слово «завтра». Что это значит? Бред какой-то. Нетвёрдой походкой он возвращается в комнату и валится на кровать.

Кап… Кап… Кап…

Собачий холод – сырой, вездесущий. Лицо покрылось тонкой сковывающей коркой, как речка под первым льдом. Мгла. Так, наверное, выглядит космос. Но в космосе невозможно дышать – значит, нет. К тому же, очень тесно. Нельзя пошевелить ни рукой, ни ногой. А, может, их и нет уже? Как понять-то? Проходит сколько-то времени – пять минут или год. Холод побуждает полузамёрзшее тело к движению. То ли руками, то ли всем телом Денисов расшатывает плотную массу, окружающую его. Силы быстро уходят, холод – нет. Отвратительный запах забивает нос – его так много, что приходится дышать лишь им, он неотвратимо заполняет все внутренности. Денисов, наконец, вылезает из-под груды затвердевших трупов, выглядящими чёрными в серых сумерках. С третьей попытки ему удаётся встать и, запинаясь о тела других, он плетётся вдоль траншеи. Трупы  везде, они лежат в неестественных позах, заставляя думать, что всё это не по-настоящему, сюрр.

Кап… Кап… Кап..

«Сука, сколько можно». Голова чугунная. И опять это железо во рту. Впечатление такое, что день заканчивается, едва успев начаться. Ночь проходит в полузабытье. Денисова пробуждает резкий звук бьющегося стекла. «Что за чёрт?!»

Шатаясь, он шлёпает в кухню. Смотрит по сторонам. Картофельные очистки разбросаны около мусорного ведра, видны старые бурые пятна на белой плитке. «Палец, что ли, порезал?» Денисов смотрит на руки – вроде целы. На полу недалеко от стенной полки замечает фотографию в рамке и разлетевшиеся вокруг осколки стекла – мать когда-то притащила свой портрет и оставила его тут: «Чтобы не забывал, сын, звонил иногда». Денисов пожимает плечами и лезет по привычке в холодильник. Там только два лимона и старая открытая банка с рассолом, в котором одиноко плавает сморщенный огурец. Он вылавливает огурец неуклюжими заскорузлыми пальцами, кусает его, но тут же выплёвывает – кислый.

Кап… Кап… Кап…

В дверь звонят. Денисов вздрагивает и нехотя ковыляет в прихожую, смотрит в глазок. На лестничной клетке перед его дверью стоит девочка лет восьми – серьёзная, с двумя косичками и большими голубыми глазами. В руках у неё не то яблоко, не то лимон. «Ещё этого мне не хватало». Денисов тихо стоит у двери. Звонок снова звонит – настырная попалась. Слышен голос старой ведьмы-соседки: «Иди отсюда, милая. Не нужно в эту квартиру заходить». «Почему же? – спрашивает девочка, – мне как раз в эту квартиру нужно». Соседка настаивает: «Ну, так завтра придёшь. А лучше вообще забыть сюда дорогу». Ребёнок упрямо отвечает: «Сегодня». Она звонит и звонит. Видя, что дверь не открывают, она вырывает из тетрадки листок и что-то пишет на нём, складывает лист вчетверо и вставляет в дверь. Денисова сковывает беспричинный страх. Он сжимает голову руками, словно хочет заглушить слова, бьющиеся о стенки внутри черепа и бесконечно повторяющиеся эхом: «Дяденька! Не надо!» У этой за дверью такие же пшеничные волосы и огромные недетские глаза, как и у той. «Да уйди уже ты, сучка малолетняя!» – раздражается Денисов.

Кап… Кап… Кап…

Та, наконец, уходит. Денисова бьёт озноб. Хочется опохмелиться и поесть по-человечески. Когда же он ел в последний раз? Начинает шарить по карманам – искать деньги. Находит с облегчением пару смятых бумажек, горсть мелочи, напяливает куртку. На выходе из двери выпадает бумажка с одним, написанным детской рукой, словом – «сегодня». Денисова тошнит, он спешит на воздух. В ближайший магазин можно идти дворами – это хорошо, меньше людей встретиться. Люди его в последнее время не то, чтобы утомляют, – бесят по-настоящему. Была б его воля, он бы всех их сук! Кто тут герой, в конце концов. Всё время кажется, что за ним кто-то идёт, кто-то неотступно буровит ему спину. Мерзкое ощущение. Вдруг ухо выхватывает пронзительный тонкий голосок: «Мама! Мама!» Другой, женский незамедлительно отвечает: «Я здесь! Иду-иду!»

Продавщица-сытая рожа даже не смотрит. Делает противный вежливый вид, что разговаривает, а сама отвечает через губу, морду воротит. Кривится при виде бутылки. Денисов долго считает мелочь. Продавщица напряжённо ждёт. Обслуживает на отвяжись, ну и хрен с ней, её счастье, что башка гудит, а то б как треснул. 

Он чувствует лёгкое постукивание по спине и слышит детский голос:

– Дяденька, извините, пожалуйста! Наша школа проводит акцию для людей, живущих по соседству.

Денисов нетерпеливо оборачивается и торопеет, видя ту же самую девочку, что полчаса назад звонила в его квартиру. Её глазища впиваются в него, она протягивает ему лимон.

 – Это мячик для снятия стресса. Когда вы чувствуете, что нервничаете, начинайте его с силой сжимать – видите, он легко сжимается – вам легче должно стать.

– А, ну… давай, – говорит Денисов и в замешательстве берёт лимон-мячик из её рук. Он запихивает его в карман штанов и порывисто выходит из магазина. На улице он сплёвывает, пытаясь избавиться от железного привкуса слюны, и торопливо направляется к своему дому. Подальше отсюда. На детской площадке те же мать и маленькая девочка играют в прятки, громко кричат по очереди: «Ку-ку! Я здесь!», «Я тебя нашла!»

Придя домой, он опрокидывает почти полбутылки водки в себя, снова сжимает голову руками и долго сидит на стуле в кухне. «Суки, смерти моей хотят. Ненавидят меня. Все!». Он ухмыляется пьяной усмешкой, с наслаждением выпускает отрыжку. Смотрит вперёд невидящим взглядом. Неожиданно порыв ветра открывает балконную дверь, подхватывает фотографию матери и приносит её к ногам Денисова. Тот долго смотрит на неё. Почему-то ему чудится лицо украинки, убитой им в Буче. И её дочка с большими голубыми глазами. «А умирать легко, я же сам видел», – думает он, – «раз – и нет». Его блуждающий взгляд натыкается на лимон, лежащий на столе. Он хватает нож и со всей силы тычет его в лимон несколько раз. Лимон брызжет ядрёным соком, и он попадает Денисову в глаз. Тот ревёт медведем и устремляется к крану с водой. Потом, чертыхаясь, переходит в комнату и заваливается на диван, но лежать мешает какая-то шишка в кармане штанов. Денисов вытаскивает лимон-мячик и с ужасом смотрит на него. «Ах ты, сука, нашла меня! Взорвать меня хочешь!», – мгновенно решает он и вскакивает с дивана. «Хрен тебе! Я тебе покажу!» – орёт во всю глотку Денисов. Бежит в кухню, находит нож и с бешеным криком: «Иди сюда, сука!» резко хватает себя по горлу. Сонная артерия перерезана – кровь хлещет обильным потоком.

Кап… Кап… Кап…      

Когда по характерному запаху соседи обнаруживают Денисова, весь подъезд вздыхает с облегчением: ещё один герой СВО покинул их безвозвратно.