Надо взять только самое нужное. Мы не можем взять всё-всё.
Да, я понимаю.
Сморю на книжный стеллаж во всю стену. Конечно, книги. Возьму только те, что не читала. Я книгоголик. Ну еще Солженицына. И Чехова. И… тяжелые какие. Мы платим за каждый килограмм и надо выбирать – или-или. Вы что больше любите: чай или кофе? Пастернака или Мандельштама? А я всё люблю.
Одежду не берем, там всё купим. Все бытовые вещи тоже. Надо взять еще что-то памятное из прошлой, бесповоротно окончившейся жизни. Фотографии уже упакованы. Вот коробка с тетрадями и школьными дневниками мои и детей. Сижу на полу, читаю красную размашистую надпись: «Тов. родители! Ваша дочь висела на щитах в туалете!» Второй класс. Да, висела. Я тогда занималась гимнастикой, и показывала девочкам переворот, а за неимением брусьев использовала стенки туалетной кабинки. Сейчас весело, а тогда было не очень. Выглядело это как «ваша дочь предала Родину!» ни больше, ни меньше. Не впопад вспомнилось что-то про «история повторяется…».
Дневники уложены в коробку. Нерационально это, понимаю.
Так, еще, может быть, что-то очень памятное есть, небольшое. Такой кавардак. Всё валяется. Вещи в коробки укладываются как трехмерный пазл, плотно, без пропусков, поэтому кучи предметов ждут пространства нужной конфигурации. Я осмотрелась.
Мишка! Мой Мишка сидел на спинке дивана свесив голову. Я схватила плюшевого друга, который на год старше меня – он мамин подарок отцу еще до свадьбы. Много ли у нас друзей, которые с нами с рождения? Мой Мишка именно такой. Он сопровождал меня во всех частых и дальних поездках поездами и самолётами из Заполярья в Азербайджан и на Кубань к бабушкам-дедушкам. Я не помню, когда он потерял глаза и нос, мне казалось, что он всегда был таким – с пуговицами. По крайней мере в 1976 году, когда он вместе со мной и родителями стал москвичом, две маленькие черные и одна большая коричневая пуговицы уже были на его мордочке. Он лежал со мной в больницах и заменял отсутствующих родителей – я плакала и обнимала его на одинокой казенной койке. Несколько раз он ездил со мной в пионерский лагерь и защищал меня от «черного человека в черном-черном городе», потому что спал рядом и мне не было страшно после рассказов на ночь.
Когда чуть подросла младшая сестра, я категорически не хотела делить с ней своего друга и долгое время он был в роли «прекрасной дамы» или, скорее, «прекрасного принца», за которого шли нешуточные сражения. Хотя родители стыдили меня говорили, что я старшая и должна уступать. Я же готова была уступить всё, что угодно, но не своего Мишку. Иногда приходилось отдавать сестре всё прочие игрушки, чтобы она не претендовала на моего любимого.
С бабушкой я шила и вязала ему одежду – комбинезоны, рубашки, штаны, жилетки, шапки. Так научилась шить и вязать, а Мишка всегда был модно одет. Именно Мишка пробовал все мои первые кулинарные опыты. Я еще до школы готовила супы в отдельной кастрюльке. Бабушка всей семье, а я ему. Научилась чистить и резать овощи, обращаться с плитой, соблюдать рецептуру. Надеюсь, ему нравилась моя стряпня.
Конечно, за свою долгую жизнь он много болел, и я его лечила, заматывая бинтами то ухо, то лапу. А однажды он заболел по-настоящему – у него продырявились подошвы на задних лапах да так, что стал вылезать синий набивочный материал. Вместе с мамой мы вырезали из остатков коричневой ткани новые подошвы и пришили – до сих пор как новенькие!
Из моего детства Мишка перекочевал в мою взрослую жизнь, сопровождая с квартиры на квартиру в неустроенности и жизненных перипетиях. У меня и в мыслях не было его бросить или оставить родителям. Это было бы предательством. Конечно, он не мог уже претендовать на место в моей постели и жил то в шкафу, то на диване. Мои дети почему-то не воспринимали его как игрушку и не играли с ним. Поэтому его жизнь была спокойной и размеренной. Он постарел, и стал как это часто случается с возрастом, непривлекательным.
Плюш золотисто-коричневого цвета потускнел и местами вытерся, уши повисли. Я обняла Мишку и посмотрев в его любимые глаза-пуговицы, положила в коробку на книги, где он сразу свернулся калачиком, как бы показав мне, что полностью готов к дальнему путешествию.
Пока мой хороший, до встречи во Франции!
