Телефон гулко вибрирует. Ввожу пароль со второй попытки и читаю «Рейс опять задержали. Если ещё раз, то он не успеет на стыковочный. Что делать?».
Рядом ритмично щёлкает клавиатура, надрывается телефон, кто-то нервно переговаривается, кто-то громко шуршит бумагой. Коллега Аля покрасневшими глазами смотрит в монитор. Обычный день в офисе наполнен новой, непривычной тревогой.
Я снова смотрю на сообщение. Я не знаю, что ей ответить.
28 сентября 2022 года.
Сегодня день Х. Открываю глаза по будильнику, в 8:00. За окном серо и хмуро, надо в офис, надо работать, но думаю о другом. Муж моей подруги Оли должен вылететь из России в Армению, сначала из Омска в Екатеринбург, а уже оттуда — в Ереван. Завтра, по слухам, может быть уже поздно.
Умываюсь, одеваюсь, выскакиваю на улицу, бегу к метро. После сырого, пахнущего дождём воздуха, подземка встречает душным теплом, характерным запахом и гулом. В Омске на три часа больше времени.
«Юра выехал?».
«В аэропорту, ждёт посадку».
Офис полупустой, девочка на ресепшн приветственно кивает. Возле кофе-поинта в коридоре стоит наш айтишник в джинсах и футболке — человек, которому позволено не соблюдать дресс-код. Кофе-машина урчит, выплевывает темную жижу, раздаётся знакомый аромат. У айтишника на лбу пролегла задумчивая складка, обычно я вижу ее, когда он общается с напортачившими коллегами.
— Доброе утро.
— Утро.
— Ты как?
Размешивает сахар, морщинка залегает глубже.
— Да как все. Не знаю.
— Живешь по прописке?
— Да вот в принципе можно и тут, на стульях, эффективность повысится, — он неловко улыбается, салютует стаканчиком кофе.
Я делаю себе чай, проверяю сообщения. «Задержали на два часа, уже должен был лететь». В новостях пишут про туман в Москве, первый снег в Омске, задержки рейсов.
«А другие рейсы есть? Ещё куда-нибудь напрямую из Омска, ну или там?»
«Какой-то парень взял билет до Казахстана. Но Юре надо в Армению».
«Да сначала пусть уже куда-нибудь!».
«Он сказал, будет пока ждать».
Ждём. Приходит Аля, садится за стол, роняет сумочку, чертыхается. Трёт переносицу. Вспоминаю, что вчера она должна была с мужем пойти в театр.
— Как творческий вечер?
— Мы не пошли… Помнишь, я сказала, что у Миши бронь? Так вот, нету у него брони. Уже нескольким людям у него на работе пришли повестки.
— Блин! А удалённо он не может работать? Вы же не по прописке живете?
— Не по прописке. Удалённо ему нельзя. Непонятно, как быть, уезжать не вариант…. Если его пошлют, не знаю, я с ним поеду, добровольцем запишусь, как же он один. Поедем вместе.
— Я буду надеяться, что его не тронут.
— Да… столько дел, а я сосредоточиться не могу, как тут работать?
Я смотрю на смартфон — ничего.
«Новости есть?».
«Рейс опять задержали. Если ещё раз, то он не успеет на стыковочный. Что делать?».
Снова вибрация.
«Если вылетит по расписанию, у него будет 7 минут на пересадку».
«Может, дадут коридор, или тот рейс придержат. Ему есть, где жить там?».
Юра ищет отель или жильё на сутки, но все занято. Вспоминаю, есть ли знакомые в Армении, спрашиваю знакомых в чатиках. Пора на обед.
На улице все ещё по-осеннему серо. У выхода встречаю девушку с собакой, девушка сосредоточенно что-то строчит в телефоне. Бигль, аккуратный, будто с картинки, внимательно смотрит на меня, чуть наклонив голову. Умные коричневые глаза, мокрый черный нос — хоть сейчас на обложку журнала.
Захожу в «Прайм», выбираю тефтели с гречкой, жую, не чувствуя вкуса. За столом рядом сидят две девушки, одна говорит еле слышно, вторая — громко, бурно жестикулируя.
— Представляешь, захожу к клиенту, а у него дома бардак, хоть бы прибрался, и цену ломит. Я говорю, на иностранцев не рассчитывайте, а он мне, мол, да и пофиг, без них обойдёмся. Щас мы им вентиль перекроем и посмотрим, как они перезимуют. Идиот! Ты сам, можно подумать, тут что-то с этого газа видишь. У тебя этот вентиль что, дома, сам крутить будешь?! Срач у себя сначала убери!
Поворачиваюсь к ним.
— Извините, это очень некрасиво, но я вас услышала и хочу сказать, что рада адекватным людям.
Заулыбались обе.
— Спасибо, вот и день прожит не зря.
После обеда пытаюсь отвлечься работой. Письма, тексты, звонки, коллеги, чаты, новости, опять письма. Стук клавиатуры, мелодии чужих смартфонов, приглушённые стенами голоса, слабо доносящийся сквозь открытые окна шум улицы. Измеряю время количеством минут между сообщениями.
«Он в Екатеринбурге. Не успел».
«Пусть ищет представителя авиакомпании, должны помочь».
«Руками разводит, говорит, сдайте билет».
«Пусть на следующий рейс сажают!».
Высылаю контакты фирмы, которая помогает с переездом в другую страну. Может быть, там помогут с жильём. Хочется верить, что Юра всё-таки попадет в Армению, про альтернативу думать не хочется. Ищу группы и каналы для переехавших, для тех, кто ищет квартиры, работу, друзей. Проходит два часа.
«Вылетел».
Я еду домой. Снова метро, снуют пассажиры, совсем молодые девушка с парнем стоят в вагоне, крепко обнявшись. У неё фиолетовые волосы и большие розовые наушники, рюкзак, синяя куртка и джинсы. Парня я вижу хуже, кажется, он тоже в куртке, но чёрной, тоже в джинсах, в коричневой шапке, из-под которой беспорядочно торчат светлые, почти белые волосы.
Чувствую, как в кармане вибрирует смартфон. В общем чате ещё с тремя подружками одна из них пишет «Моему брату пришла повестка, этот дурак взял, собирает вещи, завтра утром — все».
Аргументы не помогают, мама переживает, но верит в лучшее, отец называет всех идиотами, нельзя было брать повестку в руки, нельзя было открывать дверь, можно никуда не ходить, но ее брат упрямится, знает лучше, собирает вещи.
Иду домой, на улице уже темно. В мокром асфальте отражаются фонари, темные фигурки людей проносятся мимо, в многочисленных окнах горит свет.
На ужин — чай и бутерброды. Читаю новости, листаю твиттер, играю с собакой. За окном моросит дождь. Помню, когда-то прочитала, что дождь означал безопасность для древних людей. В дождь животные не охотятся, а значит, сегодня нас не съедят.
В 23:02 Оля пишет «Прилетел, ждёт багаж, все хорошо».
Глубоко вздыхаю, смотрю в окно на чёрное ночное небо. Я рада за него, за них. Сегодня один человек выехал из страны сам, а другого скоро вывезет государство. И дождь опять же. Нас сегодня не съедят. И, кажется, мы никого не съедим тоже.
«Хорошо».
