В прошлый Новый год я поссорилась с Дашей. Она сидела на диване лицом к телевизору, я напротив – спиной. И они с Таней обсуждали то, что видят – платье Лолиты, ноги Долиной… я ненавидела то, что происходит за моей спиной, поэтому не оборачивалась. Чем я там занималась за столом не помню. Шампанское пила, отвечала на поздравления?
Страшная усталость последних дней плюс новогоднее шампанское спрессовало время в таблетку. В какой-то момент все разбежались. Взрослые ушли спать, дети — играть в подарки, и остались мы с Дашей вдвоем, и наговорили друг другу.
Я в ужасе кричала: какие ноги? Какая Долина! Детей бомбят! Даша, как свежеиспеченный психолог, ровным тоном, отвечала, что-то, что полагается отвечать возбужденным психам. Мол, ничего, голубчик, что рубашечка короткая, зато рукава длинные. Потом Даша, конечно, сказала, что тоже за детей переживает, но что она может поделать. А у нее расстройство пищевого поведения – приносит домой продукты и сжирает все в прихожей не снимая сапог, и дома год уже не убиралась, поэтому и в гости не зовет, потому что тоже расстройство, не помню чего. Поэтому дай хоть спокойно посплетничать, хоть в новый год. Чего ты хочешь: сидеть под оливье этого проклинать?
Да, хочу. Хочу проклинать. Может, если нас много будет проклинать, вот сейчас, в такую ночь эгрегора, может долетит до него наше проклятие и поперхнется он своей кремлевской таблеткой. А то я себя только и проклинаю последнее время – под новости про бомбежки готовлю фирменный «Наполеон», под рассказы людей, месяц просидевших в подвале, запекаю буженину, слушая ужасы про ворованных детей заворачиваю подарки…
А что делать? Сказать детям, что нового года не будет, хрен вам, а не елка, скажите спасибо этому? Так может и не будет у них больше нового года, может этот последний. А я должна им детство, семейные ценности, должна уют, чтобы было, что вспомнить. Вот и создаю этот нелепый уют. А сама, как у Филатова: «Мажу утром бутерброд, сразу мысль, а как народ? И икра не лезет в горло и компот не льется в рот». Только Леонид Алексеевич острил искрометно, а я на самом деле давлюсь икрой. Смешно – или не ешь или не оправдывайся. Мой вариант: пей-ешь, а правду режь. Но обсуждать диеты престарелых звезд — зашквар.
Мы долго ссорились. В шесть утра Даша сказала, что поедет домой. Сказала так, что я поняла, что да, поедет. Я провожу, — сказала я, и мы пошли. Встречные догуливали праздничную ночь. На ходу кричали нам «С наступившим!». Мы с Дашкой плакали. Постояли еще у метро, пообнимались, и она уехала. И ни разу за год не позвонила. То есть мы общались, но всегда звонила или писала я, а она отвечала ровно столько, сколько нужно, чтобы быть вежливой.
Наша еще совсем недавно каждые-выходные-компания теперь мирно дружит в Whatsapp. И только отдельные персоны иногда пересекаются лично. И мы с Дашей летом на день пересеклись на её даче. Я попросилась, она не отказала. Со стороны — идеальные подруги, болтаем, смеемся. Но ни одной серьезной темы не затронули. Хотя и хорошо пообщались. Я люблю Дашку, и готова хоть ни о чем.
В ноябре Нина, последний оплот тусовки, пригласила всех на день рождения – уже и днюхи никто, кроме нее, так не отмечает. Даша не пришла. Заболела.
— Думаешь, заболела? – отвел меня в сторону Ник, муж именинницы.
— А ты что думаешь?
— А ты в курсе, что ее Сашка на Донбассе? Переживает она, вот что.
— В смысле «ее Сашка»? Они десять лет как в разводе… в смысле «на Донбассе»?!
— В том самом смысле. В разводе-то они в разводе, но вторая жена его давно турнула, и он сам мне сказал, что общается только со мной и с Дашей. Ты бы поддержала её. Вы ж с детства подруги.
Вот тебе и подруги! И как мне ее поддержать? Позвать на новый год и обсуждать ноги Долиной? Интересно, она приедет?
