Винда заскрипела, завертелась на восьмой скорости, да и выбросила Калёси в большой город. Калёси стоял на заснеженной улице, ежился от холодного ветра и обдумывал в какую сторону пойти.
****
Старый черт Магистр первого Пана говорил:
— Если непонятно куда идти — держитесь правой стороны.
Калёси подумал о словах Старого черта и повернул в правильную сторону. Возможно, упоминание чертей не самое лучшее в рождественские дни, но что делать…Калёси — чертик, самый настоящий, и имя его, как Жан для француза или Ганс для немца, очень распространено в местах, где винда вращается на восьмой скорости, а точнее в самом что ни на есть настоящем аду.
Учится Калёси в школе им. Бойлера, а на Землю доставлен в качестве практиканта — собрать данные для годового отчета «Отчего люди все чаще норовят попасть в Ад». Там, у самого центра ядра проявили обеспокоенность — при большом количестве прибывших грешных душ пекло может взорваться от усиленной работы котлов.
Получив от Куратора Первого Пана (КПП) напутствие — ничего не бояться, потому как и бояться нечего, для трезвых людей Калёси невидим, а нетрезвые сами от чертей бегут, Калёси прибыл в пункт назначения.
****
Итак, Калёси повернул направо, потом ещё раз направо. Куда бы чертик не направился, приходилось увертываться от людей — того и гляди затопчут. Зато и спокойствие Калёси было с ним — действительно, его никто не замечал. Даже те, кто был явно навеселе, проходили мимо чертика, не оглядываясь и не доставая телефоны, чтобы сфотографироваться с ним, а может, им просто было ещё не до чертей.
Время приближалось к полуночи, людей на улице было много. Калёси смотрел на луну — когда ещё её увидишь — смотрел и повторял слова КПП:
— Отправляю ваш курс в самый веселый день Земли, когда там, где метель и там, где жара люди счастливы. Вам, студенты, предстоит узнать, что такого происходит в этот день, отчего разным народам хочется глотать пепел, подмешанный в бокале, тратить деньги на фейерверки и не спать ночь. Это должно быть именно ваше наблюдение и ваш отчет, постарайтесь не углить, тем более, что уголь мы на время заблокируем. Ваша командировка важна, на её основе мы выстроим работу с землянами на ближайший год. И возможно, именно вы ответите на главный вопрос — отчего так много людей спешат попасть в ад.
— Красиво как у них. Снег падает тихо-тихо, можно раскрыть рот и ловить маленькие звездочки. А вкусно-то как. Вот бы принести домой этот снег, — Калёси шел по улицам города и улыбался, как только может улыбаться чертенок — во все свои восемь зубов, прищурив от радости маленькие черные глазки. Вдруг в него полетел огромный комок снега, потом ещё один, и ещё, и ещё. Калёси пытался увернуться, но снежков было так много и все они летели с такой силой, что чертик перестал сопротивляться — сел на снег, зажмурился и спрятал голову лапками. Через несколько секунд Калёси приоткрыл глаза и увидел, как несколько мальчишек хохочут и что-то кричат. Чертик нажал кнопку «переводчика» и услышал:
— Вот же ж черт, хотел нам дорогу перейти, да еще в Новый год.
Продолжая хохотать, мальчишки свернули за угол.
— Ух и Чертовщина, хорошо, что мальчишки ушли. Но как же они меня увидели? — удивился Калёси. — И зачем начали бить? Калёси стало обидно, болело темечко и рожки, а о маленьких звездочках он даже забыл. К тому же и ветер теперь усилился и снег падал шипя, как будто чуточку на кого-то злился. Сейчас чертик жмурился не от приятного вкуса снега, а от его колких снежинок, попадающих в глаза. Калёси поднял синюю варежку одного из мальчишек, положил её в рюкзачок — вдруг пригодится для исследования?
За размышлениями об обиде, потирая вскочившую шишку на лбу, Калёси вышел на площадь, которая подсвечивалась со всех сторон.
Такое количество огней он видел только на уроках «Пытки спящего в момент его сладких снов» — тут: и хрустальные подвески, чудом не бьющиеся друг о друга, раскачивающиеся на проводах и длинным рядом уходящие в перспективу; пластиковые деревья, отчего-то растущие из кадок и окутанные разноцветными гирляндами… ух и Чертовщина, — перевернутый котел с огромной дыркой в боку, светящийся то красным, то фиолетовым, то вдруг вспыхивающий оранжевым. Котел стоял на земле, а на дно его был присобачен сверкающий бант.
— Красивый какой шар, давай сфоткаемся с ним, Гриш, — услышал Калёси голос девушки, подходящей к котлу. — Угу, — ответил, по всей видимости, Гриша. Достал телефон и стал делать фото девушки у разбитого бока котла. Калёси тихо смеялся, подрагивал маленьким пятачком, смотря на причудливые коленца, выделываемые девушкой у безбокого котла. Но тут веселью чертика пришел конец — очень звонкий и при этом противный голос заорал в лохматое ушко Калёси:
— Ой, какой хорошенький, черненький-то какой! Иди ко мне, ну иди-иди!
Кричала тетка громко, от ее голоса Калёси зажмурился, но помня о необходимости соблюдать бдительность, пришлось глаза все-таки разжмурить. «Разжмурившись», Калёси отметил, что тетка выглядит вполне симпатично, она даже напомнила ему мать — невысокая, с пухленькими щечками, круглыми карими глазами. И если чуть-чуть поправить нос, то натурально мать бы стояла перед Калёси. Но руки… теткины руки напугали чертенка. Она протягивала их вперед, растопырив пальцы, а потом щелкала ими рядом с Калёсиными ушами.
— Очень странная тетка, — подумал Калёси, — то ли схватить меня хочет, то ли напугать.
— Оставь его, Полька, — сказал кто-то, — может он блохастый.
— Я блохастый? — обиделся Калёси. — А она значит полька.
Тетка ходила, вытянув руки вокруг Калёси. Калёси же приходилось крутиться в такт тетке, чтобы не выпустить ее из виду. — Ну же, кис-кис-кис — продолжала ласково тетка. Трижды «кис» переводчик объяснить не смог, и Калёси решил, что это что-то по-польски. И вдруг ни с того, ни с сего тетка-полька наступила на Калёсин хвост. От неожиданности, а ещё больше от боли, Калёси вскрикнул и рванул с площади. Он несся, лихо лавируя между препятствиями, но во что-то все же врезался рожком и это что-то теперь било его по затылку. Миновав два переулка, чертик влетел под арку в третий. Сел на лавочку под фонарем и снял что-то с рожка. Этим что-то оказалась морковка.
— Это, наверное, я зацепился о ветку дерева с морковкой что ли, когда давал деру, — успокаивал себя Калёси. — Возьму и морковку с собой. А вообще, удивительные причуды у землян.- Миленький — говорит, а сама на хвост наступает. И почему опять я стал видимым, по крайней мере, для той странной тетки?
Калёси подумал, что может «переводчик» на холоде поймал какой-то хрюк и тетка говорила что-то другое. Чертик-практикант решил осмотреть его и заметил тень на снегу. Калёси обернулся и увидел маленького зверька.
— Ты кто? — спросил он зверька.
— Кот..
— И давно ты, Кот, ходишь за мной? — продолжил допрос Калёси, уже не удивляясь, что для зверька он видим.
— Да как на площади рядом с Лениным, ты из земли появился — так и бегу за тобой. Сначала за кончиком хвоста, а потом уж и за тобой. С тобой веселее было убегать.
— Это что ж получается, что я бдительность от всего вот этого блеска местного потерял что ли, что кота не заметил? Вот так дела… — удивился сам себе Калёси. Потом посмотрел по сторонам и спросил кота: — Слушай, Кот, а где это мы с тобой, а? Заблудились мы что-ли? Как нам дорогу-то к твоему ленину найти?
— Не боись, все дороги в центре к Ленину ведут, так что не заблудимся. Пошли, провожу, — успокоил Кот и погладил Калёси по голове.
Калёси шел с Котом к Ленину. Снова стало так хорошо: можно шуршать снегом, дурачиться — бить друг друга хвостами и подставлять снежинкам рыльца или что там у котов.
— Вот варежка есть. Морковка тоже есть. Помоги мне, Кот, — вот чего люди к нам в ад стремятся. Может знаешь? Чую, что ни варежка эта пушистая, ни морковка не дадут ответа, без надобности они для отчета. Огня в них не чувствую, так, лишь легкое тепло.
— Э-э-э не скажи, чертик дорогой, этой варежкой меня мальчишки знаешь, как напугали. Да и тебе досталось. Смотри вон шишка какая у рогов вскочила. Вот в этой самой варежке и был тот снежок, которым тебе лоб припечатали, я видел. У тебя ж от такой шишки искры из глаз должны были посыпаться, а искра — это и есть самый настоящий огонь. И морковка. Она тоже подойдет как пруф для отчета. Ты оглядись-то по сторонам. Посмотри-посмотри, сколько тут кругом всего блестящего приаттачили. Аж рябит в глазах. И так здесь круглый год. Ты думаешь вот это яблоня «растет», да? Ну, конечно, раз яблоко висит, то яблоня, так? Ничего подобного, Калёси. Вот, как птицы-то вернутся, так придут сюда специально обученные люди и яблоко это одинокое снимут. Листьев разных розовых понавесят и сделают из яблони… сакуру. Синтетика! Пластик! Куда ни глянь, только пластик. Ничего нормального не осталось. Жалко ты за отчетом не весной из земли вылез, а то увидел бы «лучшую красоту» города — прямо перед Большим театром свиньи стоять будут. Все в розовых пачках. Все одинаково страшные, и конечно, все пластиковые — не хрюкнет ни одна. Всех их, Калёси, кто этих свиней ставит, надо к вам отправить, пусть им у вас объяснят, что ждет их в перспективе.
Калёси смеялся над хрюшками, которых никогда не увидит.
— Но ведь это праздник, Кот! Всем весело и хорошо. И так ярко, прямо как у нас в Аду!
— Вот-вот, именно — ярко как в аду, — констатировал Кот. — Забирай домой весь этот треш, Калёси, и елки эти, и свиней кринжовых.
Ветер утихомирился, снег вновь падал легкими звездочками. Вступив на площадь, где был Ленин, Калёси остановился. Четверо черных мужчин без лиц вели к машине девушку. Девушка была маленькой, худенькой, казалось, что ее и один мужчина смог бы проводить к машине. Но, похоже, девушка обладала невиданной силой, если вчетвером не получалось с ней справиться. Она прижимала к себе белый листок, но один из мужчин выдернул его и бросил на снег.
— Огонь, он повсюду здесь! У этих мужчин. И нет! Даже машина их опутана огнем! Быстрее, Кот, быстрее, надо поднять лист!
Калёси с Котом подбежали к листку. Лист был белым, как красивый медленный снег. Ни одной буквы, ни одного слова — чистый белый лист.
— Он ведь намокнет. — сказал Калёси. Кот утвердительно промурчал.
— Это он, Кот, это точно он! И какой был огонь, Кот, если бы ты видел этот огонь… да, точно, в нем есть объяснение, о котором просил КПП, но девушке же зачем-то нужен был этот лист. Зачем-то был очень нужен. Нужен здесь. Здесь.
Калёси поднял лист, вернулся к месту, где его уже ждала винда. Потом обернулся и увидел дом, о котором говорил кот, дом с надписью ЛЕНИН. Калёси подошел к дому поближе, расправил листок и приклеил его под надписью ЛЕНИН.
— Слушай, а ты клево поступил, — сказал Кот. — Теперь листок будет висеть, пока кто-то из очень главных не прикажет его снять. И ведь ни одна камера не покажет, кто лист приклеил.
Калёси летел вниз, домой. В рюкзачке лежала пластиковая морковка, завернутая в синюю варежку, а на красном граните главной площади страны висел белый лист, дающий шанс миновать ад.
