Олена помнила только внезапный всепоглощающий грохот. Она провалилась куда-то в темноту. Казалось, что дым, гарь и жар заполнили собой всё пространство – может быть, так выглядит преисподняя? Оглушённую взрывом, Олену словно парализовало – она не могла пошевелиться в кромешной тьме. Через какое-то время её сознание всколыхнулось, и неуверенной рукой она стала ощупывать своё лицо, тело, ноги. Она не могла понять, что с ней случилось после взрыва. Чувствовала нестерпимую боль – левая нога придавлена чем-то тяжёлым. Олена стала шарить пространство вокруг ноги и нащупала шершавую каменную глыбу – это она зажала её ногу. Подумала, что раз она чувствует боль, то нога ещё принадлежит ей. Обеими руками она изо всех сил – слава богу, руки её слушались – надавила на глыбу – не помогло.
Олена постаралась собраться – ей нужны были силы, чтобы освободить ногу. Она закрыла глаза и замерла. Гарь била в нос, ставила заслонку в горле. Олена вновь ощупала свою одежду и нашла почти оторванный лоскут своей туники, она рванула его и этой тряпкой закрыла рот и нос, завязав её на затылке. Она, наконец, осознала, что присутствует ещё на этом свете и находится где-то внутри обломков дома. Вновь попыталась вытащить ногу из-под глыбы – это причиняло адскую боль. Минут через пятнадцать изнуряющих усилий у неё это получилось. Нога, очевидно, была серьёзно повреждена – Олена оттащила её в сторону, как какой-то неживой предмет. Там, где она находилась, было немного места – в сидячем положении она нащупала две плиты, сложившиеся буквой «л» над головой. Она оказалась запертой в каменном шалаше.
Олена сидела и отдыхала, пытаясь сообразить, как ей быть дальше. Прошло часа два, так ей показалось, когда она почувствовала вибрацию в кармане куртки. Она припомнила, что с утра моросил дождь, а когда прогремел взрыв, она собиралась выходить из типографии. Она вытащила мобильник из кармана и с удивлением обнаружила, что его экран засветился и показал время 12:30 – будильник сообщил о назначенной встрече с редактором. Связи не было. Однако, Олена увидела, что телефон имеет 87 процентов заряда. Она помнила, что включенный мобильник мог помочь спасателям найти её под завалами быстрее. Теперь, когда обнаружилась вещь, соединяющая её с миром, у неё появилась надежда. Она решила, что нужно экономить батарею телефона и не поддаваться соблазну тыкать пальцем в экран.
Война шла уже больше двух лет, и в Харькове все давно привыкли к военному положению. Олена совмещала работу корректора и составителя учебных пособий для школ и детских садов. Дома её ждали двое маленьких детей – сын и дочка. С начала войны муж-анестезиолог дневал и ночевал в больнице – операций прибавилось в разы. Мама Олены присматривала за внуками, пока их родители пропадали на работе.
Сегодняшнее утро не было каким-то особенным. Весна приходила неспешно, дразнила кратковременным теплом и снова удалялась, уступая место холодному дождю. Как обычно, Олена сначала собралась сама, позавтракала, потом собрала в школу детей. Андрийко ходил в третий класс, Гануся – в первый. Она наспех поцеловала их и выбежала за порог, предоставив маме проводить учеников до школы.
Сейчас, под завалом, сердце Олены сковала нестерпимая тоска от мысли, что она может никогда больше их не увидеть. Она заплакала: «Господи, как такое возможно? Зачем ты оставил меня в живых и не дал возможности обнять детей, мужа и маму в последний раз?» Её разрывало изнутри от несправедливости и беспомощности. Она дала волю слезам, и они катились, словно беспорядочные капли дождя стекали по стеклу окна, до тех пор, пока повязка на лице не увлажнилась. «Что ж, это даже к лучшему», – подумала она, – «влага уменьшит запах гари. Зато у меня наконец-то есть время подумать о своей жизни», – с горькой усмешкой отметила она в голове. «Как ужасен будет мой конец, если я умру здесь медленной смертью от нехватки воды и воздуха. Если бы у меня была астма, наверно, я бы уже задохнулась в этом смраде. И это было бы моим благословением. А теперь вот страдаю, раз здорова». Она вспомнила, как год назад вот на этом самом месте они с девчонками обсуждали печальное происшествие: пять человек задохнулись в батискафе на месте крушения «Титаника». «Какая глупая смерть!» – искренне сокрушалась она. Если б она могла только представить, что подобная участь будет ожидать и её! «И что бы ты сделала, если б знала?» – спросила она себя и тут же получила честный ответ: «Ничего».
Олена никогда не отличалась набожностью, в церковь ходила от случая к случаю, но сейчас ей казалось совершенно естественным молиться – а когда же ещё? И она зашептала слова мольбы: «Боже, помоги мне выбраться отсюда и обнять детей, мужа и маму. Я всегда буду хорошей мамой, женой, дочерью, обещаю, только спаси меня, Господи». Сами собой слова превратились в жалобную песню из репертуара её любимой группы «Океан Эльзы»: «обiйми мэне, обiйми мэне, обiйми…» Нехитрая молитва и обрывки песни принесли некоторое успокоение. Олена впала в новую фазу оцепенения, но через несколько минут очнулась, и уныние снова начало овладевать ею: что, если никогда больше?
Время превратилось в склизкий кисель, свободно блуждающую жидкость вокруг живой клетки. Невозможно было понять, сколько прошло – час, три, или полсуток. Олена вдруг вспомнила про мобильный и достала его из кармана привычным жестом. Экран услужливо зажёгся и показал, что прошло ещё около двух часов. Она стала усиленно прислушиваться, и как ей казалось, действительно слышала глухие шумы. Она снова затихла. Повреждённая нога непрерывно ныла, так что Олена уже даже привыкла к этой боли. Через пятнадцать минут она открыла галерею фотографий в телефоне и принялась их просматривать. Сотни, тысячи фотографий. Она всегда фотографировала много и детально. Из-за этого памяти в телефоне оставалось совсем немного, но у неё никак не доходили руки перенести и стереть старые фото. Сейчас Олена была благодарна этому обстоятельству – она влезла в глубины галереи и обнаружила настоящие сокровища.
Вот их с Андрийкою выписывают из роддома: лица мужа и мамы светятся, она немного бледная, но тоже счастливая, прижимает дорогой комочек к груди. Вот сын в садике на новогоднем утреннике в костюме зайчика – длинные уши смешно свисают по сторонам, зайчик озорно улыбается. Вот дочка в коляске, вокруг цветущие деревья – как сейчас. А это первое сентября: нарядные дети стоят на линейке перед школой – девочки с белыми капроновыми бантами, в белых колготках, мальчики в отглаженных форменных брюках. Какие прекрасные малыши. Вот муж и она – вместе смеются на дне рождения подруги Оксаны – сколько они уже вместе, кстати? Девять лет, неужели десять? Максим обнимает её за талию, прижался щекой к её – такой родной. По лицу Олены снова катятся слёзы. Фотографий очень много, их можно смотреть целые сутки, вот только б не расходовался заряд. Но заряда уже 49 процентов. Ещё чуть-чуть и выключу, думает Олена.
Мама в свой день рождения – с шикарным букетом любимых хризантем. Не выглядит на свой возраст – моложава, очаровательные ямочки на щеках. «Надо же, как я раньше их не замечала? Ведь мама ко всему прочему – прелестная женщина. Почему я никогда ей этого не говорила?»
Поездка в Хорватию: каменистый пляж, римские развалины, изящные городские пейзажи, местный фестиваль культуры. Их снятый на время отпуска дом утопает в розах, кустики лаванды у крыльца придают ему европейскую элегантность. Дети ещё детсадовского возраста. Счастливое время. Олена глубоко вздохнула: «И почему у меня никогда не было времени, чтобы разложить эти фото по папкам, систематизировать, распечатать, наконец? Многое я уже и забыла. Какая отрада видеть всё это вновь!» Олене вдруг подумалось, что все эти фото были сделаны специально для этого момента, что вот все они существуют ради одной только цели – выжить под этими плитами в руинах типографии.
Что, если никогда больше?
Больная нога как будто занемела. Ужасно хотелось пить. Олена не могла больше плакать. Инстинктивно она понимала, что даже плакать в её ситуации – непозволительная роскошь, как в фильме «Дюна», который они недавно посмотрели с мужем. Нельзя, если она собиралась дождаться спасателей. А что, если её не найдут? «Не смей!» – тут же приказала она себе, – «не смей так думать!»
«Боже, помоги, у меня ещё много дел, мне ещё детей поднять на ноги надо, прошу тебя, помоги».
Олена вновь стала молиться про себя. Она чувствовала, что теряла силы, что она, словно мобильник, растрачивающий свой заряд, который неминуемо достигнет нуля. А внутри ведь столько всего…
И всё-таки гарь и удушливость постепенно сделали своё дело – Олена потеряла сознание. Оно вернулось к ней через несколько часов, когда чьи-то сильные руки сначала поддерживали плиты, поднимаемые строительным краном, потом дотронулись до её плеча. Она открыла глаза, но тут же закрыла, ослеплённая дневным светом. «Дотянула, – промелькнул отголосок в её голове, – теперь я буду жить».
