Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.И. Бродский, “От окраины к центру”
Твёрдое намерение поехать в Молдову пришло в тот момент, когда моя двоюродная сестра А, живущая в Париже, сообщила, что у нее планируется концерт в Кишиневском органном зале в начале апреля. А по профессии музыкант, пианистка, и должна была выступать с молдавской оперной певицей Д. Этот концерт был чрезвычайно важен для А. Еще бы! Несмотря на то, что она выступает во многих концертных залах Парижа и Европы, в Кишиневе А должна была дать совместный концерт с Д впервые.
Меня уже давненько посещали мысли о том, что нужно съездить в Кишинев, но мысли были зыбкими, как туман, и быстро испарялись. На этот раз мысли были острыми, как игла, и желание перешло в намерение. Почему это произошло только сейчас? Наверное, надо мной долго довлел страх вернуться в город детства и юности и не найти там ничего знакомого и родного.
Мои родители тоже решили съездить в Молдову, предварительно заехав на несколько дней в Париж, навестить маминого брата ( папу А) с женой. Мамин брат и его жена тоже музыканты. Мы давно не виделись, и предвкушение встречи было очень радостным.
Был составлен план, согласно которому я и мои родители, родители А и сама А должны были приехать в Кишинев 6 апреля — они из Парижа, я из Бостона. Д должна была приехать из Амстердама, где она живет в настоящее время.
Я позавидовала легкости, с которой родители собрались в путешествие, и бросилась делать новый паспорт. На почте, куда я примчалась в обеденный перерыв, забыв дома очки, испортила кучу паспортных заявлений. Наконец мне удалось заполнить бланк, сделав лишь одну ошибку — в графе рост, вместо того, чтобы написать 5 футов и 5 дюймов (165 см), я написала 6 футов 5 дюймов (195 см).
Дошло до меня это уже дома, а почтовый работник в окошке безразлично проверил заявление и ничего не заметил. Я сообщила маме, что её дочь — гигантесса, и что скорее всего кто-то умный заметит ошибку, дочери нарисуют на бумажке фигвам вместо паспорта, и дочь никуда не поедет. Мама в ответ посмеялась, а через две недели прибыл новенький паспорт.
Были заказаны билеты. Мне стало не по себе. Я никогда не летала одна, тем более на бывшую родину, с пересадкой в Стамбуле, в одном из самых больших аэропортов мира.
Но трое ангелов хранителей — родители и муж — зорко следили за мной из разных точек земного шара, и я долетела до цели без проблем.
Хорошо помню Кишинев 1991-1993 годов, после провозглашения Молдовы независимой республикой, с пустыми магазинами и коммерческими ларьками, многократно возросшим уровнем преступности. Из-за отсутствия сырья закрывались заводы. Помню уныние и крах привычных парадигм. Меня уволили с работы в 1992 году со словами: «Вы скоро уедете в Америку или Израиль, а нам надо взять на ваше место человека, который никуда не собирается уезжать». Железный аргумент, на который нечего было ответить. Я так и не смогла найти работу до самого отъезда, везде мне говорили одно и то же.
Несколькими годами ранее, в 1989 году, в списках зачисленных в кишиневский медицинский институт, моего имени не оказалось, хотя проходной балл на экзаменах был набран. Зато нашлось имя старосты моей группы в медучилище, махровой троечницы и стукачки, которая магическим образом получила красный диплом. Дружба народов внезапно перешла в открытую враждебность, а безработица и инфляция стали повесткой дня. Жизнь (в том числе моя личная), рухнула, и народ выползал из под обломков страны. Помощи ждать было неоткуда.
Сегодняшний Кишинев очень сильно отличался от того, образца 1993 года. Сегодня это чистый, хорошо освещенный, ухоженный, приятный город с широкими светлыми проспектами и красивой архитектурой. Но уютные, утопающие в зелени дворики, остались такими же, какими я их запомнила. В каждом дворике обязательно детская игровая площадка. В городе много красивой, модно одетой молодежи, также много молодых пар с детишками.
Кафешки, ресторанчики с посетителями на тенистых верандах и вежливые официанты. Чистые, прохладные парки. Все это радовало глаз. Но в этом новом для меня городе я плохо ориентировалась, тем более, что за тридцать лет все улицы переименовали, а наша съемная квартира находилась в районе Рышкановка. В прошлой жизни мы жили на Ботанике. Зато мама с папой точно знали, куда идти или ехать и на каком троллейбусе, и водили меня за собой как ребенка. Это было чудесно! Мы много и с удовольствием гуляли по городу, также пользовались общественным транспортом, но с меньшим удовольствием. В час пик транспорт, конечно же, очень загружен. Справедливости ради должна сказать, что пассажиры ведут себя максимально вежливо, не толкаются и не ходят по ногам специально, как это иногда было в девяностые годы прошлого века. Кишинев показался мне небольшим и компактным. В моей памяти он был большим. А может, это я стала большой?
Кишиневский органный зал, в котором А и Д дали концерт, невероятно красив! Среди голубых стен и белых потолков и колонн с золотой лепниной, сопрано Д и звуки рояля Steinway звучали мощно и чисто. Я слушала, затаив дыхание. Наша миниатюрная, хрупкая А умеет извлекать из инструмента все, что он способен дать. Д исполнила арии Массне, Пуленка, Равеля, Гуно, также пьесу молдавского композитора В. Дони. Программа была архисложной, но Д и А слаженный дуэт. Они познакомились и учились в консерватории французского города Лион, и не раз уже выступали вместе. Зал аплодировал стоя. Надарили множество букетов свежих, ароматных роз, нарциссов, тюльпанов. Перед нами выступили две настоящие звезды, от света которых город стал еще светлее и краше.
После концерта были посиделки в кафе La Placinte, где мы очень тепло общались и ели, естественно, плацинды. Если будете в Кишиневе, обязательно зайдите в La Placinte, не пожалеете!
Мне посчастливилось попасть в органный зал еще раз, через несколько дней, на концерт молодых скрипачей, учеников Захара Брона (Цюрих), в сопровождении Национального камерного оркестра. Юные дарования, дети в возрасте от 7 до 15-17 лет, исполняли произведения Вивальди (мои любимые «Времена Года»), Моцарта, Бетховена, Сен-Санса, Прокофьева.
Концерт был настолько прекрасен, что погрузил меня в состояние медитации. Весь посторонний шум в голове исчез, осталась только музыка, и всё было заполнено её магией.
А 10 апреля был день рождения моей бабушки Александры, папиной мамы, и мы посетили её могилу и могилу её мамы, моей прабабушки, в городе Оргеев. В честь бабушки Александры назван мой сын.
10 апреля было очень жарко. Воздух был прозрачным, небо ярко-голубым, цвела сирень и пели птицы. Было довольно много посетителей, они тихо переговаривались, и поэтому кладбище казалось … живым? Оно было наполнено звуками, движением, особой энергией.
Мы положили на могилу бабушки цветы, прошли по узкой дорожке и через отверстие в каменной ограде вышли прямиком к дому, в котором жила бабушка Шура и вырос мой папа, и в котором я провела много школьных летних каникул. Помню, что как бы ни было жарко на улице, в доме всегда было прохладно, а возле двери стояло ведро с колодезной водой и ковшик…
После этого мы спустились вниз по крутой, извилистой улице и пошли в направлении еврейского кладбища, где похоронены бабушки и дедушки моей мамы, а также друзья, знакомые, школьные учителя моих родителей. По пути мы свернули не в ту сторону, заблудились, и поднялись обратно по параллельной очень крутой улочке. Мы шли вдоль красивых чугунных решеток и заборов, и все это было очень колоритно. Нигде в Америке я не видела таких красивых оград, как в Молдове. Из-за заборов лаяли собаки, а несколько увязались за нами вслед.
Я сильно хотела пить, и вскоре у меня возникло ощущение нереальности происходящего. Ощущение усилилось, когда внезапно на дороге появился высокий худенький мальчик-подросток в смешной шапочке и начал предлагать мне купить порошок (стиральный, наверное), и получить один в подарок.
Я поблагодарила мальчика и ответила, что в данный момент порошок не нужен. Тогда мальчик сказал: «Мадам, купите порошок и получите два в подарок! Или сдайте металлолом». Мальчик долго шел со мной в ногу, предлагая то купить порошок, то сдать металлолом, и неизменно называл меня мадам.
Этот забавный мальчик, порошок и металлолом, помноженные на голубое небо, жаркое солнце, и сильную жажду, смешались в одно неизгладимое сюрреалистическое воспоминание.
Поплутав среди крутых извилистых улочек, мы нашли еврейское кладбище и провели на нем несколько часов, возлагая цветы на могилы и вспоминая друзей и родных. Кроме нас посетителей на еврейском кладбище не было, и поэтому оно казалось застывшим во времени.
Мы побывали еще на одном кладбище, третьем по счету, на котором похоронена няня моего дяди. Потом дошли до центра Оргеева, посмотрели на дом, в котором выросли моя мама и её брат, зашли в несколько магазинчиков, и вернулись в Кишинев в маршрутном такси-микроавтобусе «Мерседес», с отверстием в потолке вместо кондиционера, затянутым тряпкой. Я по своей наивности ждала, когда из круглых решеточек над сидениями пойдет прохладный воздух. По дороге видели за окном поля с желтеющими одуванчиками, пасущихся коров, дома, заправки, автомастерские.
На протяжении всей поездки в голове у меня крутились строчки Бродского: «Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна». Или: «Вот я вновь посетил эту местность любви». Конечно же, я не помню весь стих наизусть. Любимый, но во многом непонятный поэт, вдруг стал немного ближе и понятнее.
Нас ждали теплые встречи с родными и друзьями, живущими в Кишиневе.
Для нас готовилась вкуснейшая еда, нас угощали вином и настойками домашнего приготовления. Спасибо дорогим Э и Я, И, В и Ж, К и Ф.
12 апреля мы отпраздновали день рождения маминого брата, моего дяди, в уютном маленьком ресторанчике с живой музыкой. Группа из четырех музыкантов великолепно и зажигательно сыграла нам молдавскую народную музыку.
Музыка сопровождала нас на протяжении всей поездки (или мы сопровождали музыку, уже сложно сказать). Состояние наполненности чем-то прекрасным я привезла домой. Я рада, что за тридцать лет в Молдове произошло много бесспорно положительных изменений.
Кишинев показался мне райским уголком, вырванным из контекста окружающего мира, в очередной раз потерявшего точку опоры. Лучшее,что может быть у страны, это её независимость. Именно поэтому Молдова оказывает помощь беженцам из Украины.
И напоследок несколько строчек из Иосифа Бродского, уже много лет лежащих якорем у меня на сердце:
«Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать.
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался».
