«Я совсем не осуждаю тех, у кого
виллы в Майами или на
французской Ривьере. Кто не может
обойтись без фуа-гра, устриц или
так называемых гендерных свобод.
Но проблема не в этом. А в том, что
многие из таких людей по своей
сути, ментально находятся там, а не
здесь. Не с нашим народом. Не с
Россией».
Президент РФ В.В. Путин
Однажды мы Дусей поехали по путевке во Францию. Должен сказать, что Париж – город серый, грязный, полный крыс и гендерного разнообразия. Нотр-Дам с Кремлем не сравнить, Эйфелева башня проигрывает Петру работы Церетели, Шанз-Элизе – жалкое подобие Тверской, Триумфальная арка – копия нашей на Кутузовском, Ла-Дефанс – устаревший Москва-Сити. В магазины заходить не рекомендовалось, но я уверен, что и там ничего хорошего нет. В общем, вся наша группа была Парижем разочарована и от этого пребывала в приподнятом настроении.
За несколько часов до отхода поезда нас отпустили погулять по городу. Ребята, конечно, рванули кто в Булонский лес, кто в Клиши – посмотреть на педиков и полубаб. А мне пришлось выгуливать Дусю. И вот, стараясь не вляпаться в собачьи какашки, обходя негров с арабами, заполонивших этот несчастный город, мы побрели по очередной узкой улочке.
Я заметил, что Дуся поглядывает на проходящих мимо французских мужчин, тех немногих из них, которые были белыми. Тщедушные тела, хищные улыбки, порочные, горящие нездоровым огнем глаза выдавали в них наркоманов и извращенцев. Дуся, я уверен, все это понимала и смотрела на них исключительно из жалости.
Дойдя до перекрестка, мы увидели некое подобие рынка. Конечно, до нашего Дорогомиловского этим палаткам было далеко, но Дуся, любопытная душа, потянула меня за рукав со словами «Пошли глянем».
Что ж, в инструкциях говорилось про магазины, а про рынки – нет. Я вздохнул и пошел за женой. Капал дождь. Вдоль примитивных, крытых пластиком тентов гулял французский народ. Не то чтобы голодный, но какой то сосредоточенный. Торговали исключительно чурки. Сыров было много, это правда, я бы сказал, слишком много. Фрукты выглядели красиво, но мы знали, что они невкусные, потому как генетически модифицированные.
Дуся подошла к рыбной лавке. Оторвав взгляд от копошащихся в лотке крабов, я увидел продавца. К моему удивлению он оказался белокурым, голубоглазым и круглолицым молодым человеком славянской внешности. «Бaндеровец или национал-предатель!» – подумал я и, обращаясь к Дусе, буркнул: «Пошли отсюда!»
Молодой человек улыбнулся и спросил на русском с легким акцентом: «Вы русские?»
«Да, – с удивлением ответила Дуся, – а Вы?»
«Мама из Запорожья, приехала во время войны, а отец – француз. Давно вы здесь?» – продолжал улыбаться юноша.
«Слишком давно, уже три дня!» – раздраженно ответил я.
«Вы что – оттуда, из России?» – поразился молодой человек «Ясное дело не из Киева!» – съязвил я и уже собирался уйти, но тут Дуся опять потянула меня за рукав.
«Вааань, – промурлыкала она мне на ухо, – давай купим».
«Чего купим?» – возмутился я.
«Вон то», – Дуся показала на лежащую рядом с бaндеровцем груду моллюсков.
«Ты что, спятила?! – прошипел я. – Инструкций не читала? Может, тебе еще фуа-гра купить?»
«Фуа-гра продают напротив», – подсказал юноша.
«На фуа-гра у него денег не хватит!» – рассмеялась Дуся.
Так бы ей и врезал, если б не иностранцы. Делать нечего. Расправив плечи, я подошел к бaндеровцу и с тихим достоинством спросил: «Сколько?»
«Устрицы? 20 евро за дюжину», – ответил враг. Я почувствовал, как краснеют щеки. Пол зарплаты за эту гадость, да еще и незаконную, не отдам никогда! Я молча развернулся и пошел прочь.
«Постойте! – крикнул юноша. – Возьмите одну за бесплатно, попробовать».
Знал подлец, чем заманить русского человека.
«Дуська, стой на шухере!» – скомандовал я, а сам вернулся к бaндеровцу. Вынув из кармана пакетик, я как бы невзначай положил его рядом с устрицами. «Клади туда», – строго сказал я.
«Вам ее открыть?» – спросил юноша.
«Нет, давай быстрее!» – опрометчиво ответил я.
Он попытался положить вместе с устрицей половинку лимона, но я покачал головой. Нам подачки не нужны. Тем более, что устрица вместе с лимоном не поместилась бы в карман.
Мелкий дождь продолжал капать. Мы пошли вниз по улице, к реке. Я нервничал – в левом кармане терся о бедро запрещенный товар. Дуся
беззаботно щебетала что-то о романтике, набережной и недозволенных изысках.
«Выйдем на набережную и выбросим эту гадость в реку», – решил я. Мы действительно спустились к брусчатой набережной и сели на лавку у грязновато-серой Сены. Это, конечно, не наша широкая, закованная в шикарный гранит Москва-река. Ну да ладно. Осмотревшись по сторонам, вынул устрицу. Ничего особенного, и пахнет неважно.
«Давай откроем!» – предложила Дуся.
«Еще не хватало! – возразил я. – Может еще и съедим?»
Все знали, что устрицы обладают наркотическим действием, об этом говорили по телевизору.
«А давай съедим! – бесцеремонно воскликнула Дуся. – Живем один раз!»
Я помотал головой. Но таковы силы женских чар, что уже через пятнадцать минут я с остервенением стучал устрицей о железную спинку грязной лавки. Гадина не открывалась. Чего я только ни делал, даже ноготь сломал.
Мы с Дусей были так увлечены поединком с устрицей, что не заметили, как из-под моста вышел человек. Он был грязный, вонючий и бородатый. Человек остановился метрах в трех от лавки и с любопытством наблюдал за нами. Почувствовав густой запах перегара и грязного человеческого тела, я поднял глаза и ахнул. «Вот она, настоящая Франция!» – подумал я с отвращением. Бомж тем временем пробормотал что-то, как мне показалось, угрожающее и двинулся к нам.
«Не подходи!» – срывающимся голосом крикнул я, пряча Дусю за спиной. Бомж полез в карман. Дуся вскрикнула – бородач держал в руках маленький острый нож. Свободной рукой он тыкал в мою сторону.
«Денег нет. Паспорт не дам!» – гордо воспротивился я. Вонючий бомж быстрым движением протянул руку и выхватил устрицу.
«Караул! Грабят!» – завопила жена. Естественно, никакой помощи ждать не приходилось. Мы были в чужой стране во власти вооруженного бандита.
Бомж тем временем засунул нож между створок раковины, одним движением вскрыл ее и протянул нам.
Я был ошеломлен. Неужели местная беднота идет на контакт? Бомж опять пролепетал что-то непонятное. Видимо, требовал обмена. «Дуся, плавно дай мне конфеты», – шепнул я, пытаясь улыбаться бомжу. Дуся полезла в сумочку и вытащила пригоршню батончиков «Рот Фронт», которые носила с собой для подобных случаев.
Взяв у нее несколько конфет, я протянул их бомжу. Бородач отдал мне устрицу, попробовал конфету, кивнул и поплелся дальше, унося за собой облако смрада.
Мы сели на лавку. Дуся попробовала первой. Взяв продолговатую раковину в руку, она поморщилась, втянула в рот и откусила часть склизкого моллюска. Я проделал то же самое. Не скажу, что это была гадость, – просто слизь и морская вода.
Дождь перестал. Выглянуло солнце. Сразу стало тепло, будто кто-то включил обогреватель. Сена оказалась не грязно-серой, а, скорее, зеленоватой. Капли дождя весело искрились на брусчатке. Мимо проплывали лодки, полные туристов, и баржи, украшенные цветами. Я посмотрел на Дусю – она была прекрасна. Распущенные русые волосы, счастливая улыбка, зеленоватые глаза цвета реки. Я притянул ее к себе и поцеловал.
«Как же хорошо!» – шепнула она.
«Да», – ответил я.
«И Париж не так уж плох».
«Да, неплох. Только, никому не говори!»
Она рассмеялась.
«Давай пойдем на рынок и на все деньги купим этих устриц». «И фуа-гра», – улыбнулся я.
Когда мы вернулись на рынок, торговцы собирали палатки и относили непроданные продукты в грузовики. Молодой украинец укладывал устрицы в деревянный ящик. Увидев меня и Дусю, он улыбнулся:
«Удалось открыть?»
«Удалось, – ответил я. – Дай пожалуйста еще шесть штук, гулять так гулять».
«Повезете домой? – поинтересовался он. – Тогда упакую, чтобы было незаметно».
«Откуда вы их берете? Не из Сены же?»
«Везем на машинах, а иногда и на самолете», – ответил юноша. «Да ладно на самолете! Брешешь!» – усмехнулся я.
«Конечно, – ответил он, – здесь они летают».
«А звать-то тебя как?» – спросил я.
«Ваня», – ответил украинец.
Смешно. И меня так зовут.
