В это гнусное липкое лето,
где не видно от боли просвета,
зеленели в саду лопухи.
Дом пустел без хозяев радушных,
а во двор без запоров ненужных,
заходили попить пастухи.
Лес, расстрелянный в мелкие клочья,
зверь покинул, лишь стая сорочья
прилетала по ягоду днем.
Ни лесник, ни турист не водился
с той поры, когда ад приоткрылся
и остался навеки при нём.
Смерть в хитоне из льна и железа
здесь бродила с серебряным жезлом
или просто со ржавой клюкой.
Магазин без лошадок и кукол,
а за полем чернел Мариуполь.
Тоже мёртвый, но вечно живой.
