Рубрика Поэзия

В окровавленной и рваной вышиванке,
С сыном бездыханным на руках,
Ночью будет приходить иль спозаранку,
Наяву, в бреду или во снах.

На руинах привычного мира,
Как на кромке весеннего льда,
Как листочек с мишенью из тира,
А вокруг подступает вода...
И от ярости до безнадёги...

Мы навеки с тобой, друг, контужены,
В феврале бесконечном простужены.
При грозе приседаем синхронно,
Бьётся сердце частенько неровно.

Я кричала и билась о стены,
Лицемерной, уверена, лжи.
Донести я хочу сквозь сирены,
Что растут урожаи из ржи.
Сквозь тела, что отравят нам землю...

Я прощалась, прощалась, прощалась...
С той страной, где вся юность прошла.
Где с Высоцким кассета вращалась,
На Заречной шумела весна...

Море людское, Харьков, вокзал.
Город детей своих провожал.
Гром канонады, ярость в глазах,
Мир наш разрушен, планов всех крах.

В детстве с сестрою играли в игру,
Помню её и забыть не смогу.
Были прописаны роли, сюжет,
И изменить их возможности нет...

Сквозь кости старые деревья проросли.
В них растворились жертвы той войны:
Советские, немецкие и, просто, ничьи.
Забыты и заброшены, и век почти мертвы.

Проснешься, от счастья душа замирает,
И разум практичный понять не желает,
Что служит причиной нирваны такой,
Когда накрывает восторг с головой.

За отца, он часами молитвы читал
Над своим остывающим сыном,
За набитый телами Изюмский подвал,
За пожар, что удушливым дымом...